Неточные совпадения
Когда дорога понеслась узким оврагом
в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам
в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину
тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз,
в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами
в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались
в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под
тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
При лунном свете на воротах можно было прочесть: «Грядет час
в онь же…» Старцев вошел
в калитку, и первое, что он увидел, это белые кресты и памятники по обе стороны широкой аллеи и черные
тени от них и от
тополей; и кругом далеко было видно белое и черное, и сонные деревья склоняли свои ветви над белым.
И открытые окна,
в которых никого не было видно, и таинственный шорох разговоров
в густой
тени, и белые камни мощеного двора, и шопот листьев высокого
тополя у каменицы — все это создавало особенное настроение.
В убогом флигельке Прозорова мигает слабый свет, который смотрится
в густой
тени тополей и черемух яркой точкой. Сам Прозоров лежит на прорванном диване с папироской
в зубах. Около него на стуле недопитая бутылка с водкой, пепельница с окурками, рюмка с обломанным донышком и огрызки соленого огурца.
Николай Иванович жил на окраине города,
в пустынной улице,
в маленьком зеленом флигеле, пристроенном к двухэтажному, распухшему от старости, темному дому. Перед флигелем был густой палисадник, и
в окна трех комнат квартиры ласково заглядывали ветви сиреней, акаций, серебряные листья молодых
тополей.
В комнатах было тихо, чисто, на полу безмолвно дрожали узорчатые
тени, по стенам тянулись полки, тесно уставленные книгами, и висели портреты каких-то строгих людей.
Солнце недавно еще село за гору. Город утонул
в лилово-туманной
тени, и только верхушки
тополей на острове резко выделялись червонным золотом, разрисованные последними лучами заката. Мне казалось, что с тех пор, как я явился сюда, на старое кладбище, прошло не менее суток, что это было вчера.
А как тепло, как мягки на вид облака, разбросанные
в беспорядке по небу, как кротки и уютны
тени тополей и акаций, —
тени, которые тянутся через всю широкую улицу и захватывают на другой стороне дома до самых балконов и вторых этажей!
Блажен, кто вырос
в сумраке лесов,
Как
тополь дик и свеж,
в тени зеленой
Играющих и шепчущих листов,
Под кровом скал, откуда ключ студеный
По дну из камней радужных цветов
Струей гремучей прыгает сверкая,
И где над ним береза вековая
Стоит, как призрак позднею порой,
Когда едва кой-где сучок гнилой
Трещит вдали, и мрак между ветвями
Отвсюду смотрит черными очами!
Приближался вечер, и
в воздухе стояла та особенная, тяжёлая духота, которая предвещает грозу. Солнце уже было низко, и вершины
тополей зарделись лёгким румянцем. Но от вечерних
теней, окутавших их ветви, они, высокие и неподвижные, стали гуще, выше… Небо над ними тоже темнело, делалось бархатным и точно опускалось ниже к земле. Где-то далеко говорили люди и где-то ещё дальше, но
в другой стороне — пели. Эти звуки, тихие, но густые, казалось, тоже были пропитаны духотой.
Сколько переслушал я его рассказов, сидя с ним
в пахучей
тени, на сухой и гладкой траве, под навесом серебристых
тополей, или
в камышах над прудом, на крупном и сыроватом песку обвалившегося берега, из которого, странно сплетаясь, как большие черные жилы, как змеи, как выходцы подземного царства, торчали узловатые коренья!
В доказательство же, что одной
тени и влажности недостаточно для произведения грибов, можно указать на некоторые породы дерев, как, например, на ольху, осокорь,
тополь, черемуху и проч., под которыми и около которых настоящие грибы не родятся.
Это было для меня чрезвычайно радостное известие; во-первых, я перестал завидовать нашим товарищам, которые ехали
в славянском собратстве, между тем как я должен был тянуться с немцами; потом, вместо мызной мазанки
в серой Лифляндии, я стремился к «червонной Украйне», под
тень ее
тополей и черешен, к ее барвинкам, к Днепру, к святыням Киева, под свод пещер, где опочили Антоний, Нестор и Никола-князь, сбросивший венец и
в рубище стоявший у ворот Печерской лавры…
В это-то время,
в узком ярком просвете между двух длинных
теней, брошенных пирамидальными
тополями, явился весь облитый лучом заходящего солнца мальчик Малвошка и с ним его спутница, беленькая Венерка. Они стояли оба рядом и весело смотрели на Константина Ионыча.